– Сумасшедшая?

– Абсолютно. Она и сейчас живет в Ширазе в большом доме, построенном в национальном стиле. Ходит только в восточных одеждах и отказывается общаться с европейцами. Ну, разве так должна жить высокородная английская леди?

– Что ж, я слыхал о таком, – ответил мистер Пайн. – Была, например, леди Эстер Стэнхоуп [44] …

– Она абсолютно сумасшедшая, – перебил его собеседник. – Это написано у нее в глазах. У командира моей подводной лодки во время войны были такие же глаза. Теперь он в сумасшедшем доме.

Мистер Паркер Пайн глубоко задумался. Он хорошо помнил лорда Мичелдевера, отца леди Эстер Карр, так как работал у него, когда тот занимал должность министра внутренних дел. Это был высокий блондин со смеющимися голубыми глазами. Видел Паркер однажды и леди Мичелдевер – известную ирландскую красавицу с темными волосами и фиалково-синими глазами. Они были красивыми, абсолютно нормальными людьми, но в семье Карр сумасшествие считалось наследственным заболеванием. Члены семьи заболевали совершенно неожиданно – как правило, это происходило в каждом втором поколении. Странно, подумал Пайн, что герр Шлегель так подчеркивает этот момент.

– А вторая леди? – равнодушно поинтересовался он.

– Вторая леди – она мертва, – ответил летчик.

Что-то в его голосе заставило мистера Пайна резко поднять глаза.

– У меня есть сердце, – сказал Шлегель, – и есть чувства. Для меня она была самой красивой на свете, эта леди. Вы знаете, как это происходит – такие вещи обычно сваливаются на вас, как гром среди ясного неба. Она была цветком, настоящим цветком. – Пилот глубоко вздохнул. – Однажды я был у них в гостях – в этом доме в Ширазе. Эта леди Эстер сама пригласила меня. И тогда я увидел, что мой цветок, моя любовь чего-то боялась. А в следующий раз, когда я прилетел в Багдад, мне сообщили, что она мертва. Мертва!.. Вполне возможно, другая леди убила ее, – продолжил он после короткого размышления. – Говорю вам, она была совершенно сумасшедшая.

Он снова тяжело вздохнул, и мистер Паркер заказал два «Бенедиктина» [45] .

– «Кюрасао» [46] очень карашо, – сказал официант-грузин и принес им два «Кюрасао».

На следующий день, во второй половине дня, мистер Пайн впервые увидел Шираз. Они пролетели над горной грядой с узкими, изолированными долинами, окруженной безводной, прокаленной беспощадным солнцем сухой пустыней. И вдруг неожиданно перед ними раскинулся Шираз – изумрудный оазис в самом сердце пустыни…

Шираз понравился Пайну настолько же, насколько ему не понравился Тегеран. Даже примитивные удобства в отеле не расстроили его, так же как и примитивный вид улиц.

Он прибыл как раз в персидский праздник. Новруз [47] начался накануне – пятнадцать дней, во время которых в Персии отмечается начало Нового года. Мистер Пайн бродил по пустым базарам, а потом вдруг оказался на большом поле на севере города, где, казалось, собрался для празднования весь город.

В один из дней мистер Паркер Пайн решил прогуляться в предместьях Шираза. Он побывал на могиле поэта Хафиза [48] и, возвращаясь оттуда, увидел дом, который произвел на него неизгладимое впечатление. Здание было украшено голубой, розовой и желтой плиткой и располагалось в зеленом саду, полном воды, роз и апельсиновых деревьев. Мистеру Паркеру Пайну показалось, что это просто сон.

В тот вечер он обедал с английским консулом и спросил его об этом доме.

– Потрясающее место, не так ли? – отозвался тот. – Он был построен бывшим губернатором Луристана, который смог неплохо заработать на своем политическом положении. Теперь в доме живет англичанка. Вы, наверное, о ней уже слышали. Леди Эстер Карр, совершенно выжившая из ума. Она почти полностью превратилась в местную жительницу. Не хочет иметь дела ни с кем и ни с чем, что было бы так или иначе связано с Британией.

– Она молода? – поинтересовался Паркер.

– Слишком молода, чтобы просто прикидываться. Ей около тридцати.

– Вместе с ней жила еще одна англичанка, или я ошибаюсь? Женщина, которая умерла?

– Да, это случилось три года тому назад. Как раз на следующий день после того, как я приступил к своим обязанностям. Как вы, может быть, слышали, мой предшественник на этом посту, Бархам, умер совершенно неожиданно.

– А как она умерла? – напрямую спросил мистер Пайн.

– Упала с веранды или балкона на втором этаже. Она была то ли служанкой, то ли компаньонкой леди Карр, сейчас я уже не помню. В любом случае, она несла поднос с завтраком и оступилась. Очень грустно, но сделать ничего было нельзя – бедняжка раскроила себе череп о камни во дворе.

– А как ее звали?

– Кажется, Кинг. Или Уиллис… Нет, Уиллис – это миссионерка. Она была довольно симпатичной девушкой.

– А леди Эстер сильно расстроилась?

– И да, и нет. Не могу сказать точно. Она вела себя очень странно, и я так и не смог ее понять. Она, я бы сказал, очень царственная особа. Посмотришь на нее один раз и сразу же понимаешь, что она очень непроста, если вы понимаете, о чем я. Она здорово испугала меня своей манерой повелевать всеми, воздейством своих сверкающих темных глаз.

Консул засмеялся, как бы извиняясь, а потом с любопытством посмотрел на своего собеседника. Оказалось, что мысли мистера Паркера Пайна были где-то очень далеко. Спичка, которую он зажег, чтобы прикурить сигарету, горела у него в руке. Когда она догорела до самых кончиков его пальцев, он уронил ее, вскрикнув от боли. А потом, увидев удивленное выражение лица консула, улыбнулся.

– Прошу прощения, – сказал мистер Пайн.

– Витали где-то в облаках?

– И очень высоко, уверяю вас, – загадочно произнес он.

И мужчины перешли к другим темам.

В тот вечер, при свете небольшой масляной лампы, мистер Пайн написал письмо. Он долго обдумывал его содержание, но, в конце концов, письмо получилось очень простым:

«Мистер Паркер Пайн свидетельствует свое почтение леди Эстер Карр и имеет честь сообщить, что остановился в отеле Фарс и будет находиться там еще три дня на тот случай, если мадам захочет у него проконсультироваться».

К этому письму он приложил свою знаменитую газетную вырезку: «Вы счастливы? Если нет, то приходите на консультацию к мистеру Паркеру Пайну. Ричмонд-стрит, 17».

– Это должно подействовать, – сказал сам себе мистер Паркер Пайн, весело забираясь в свою не самую удобную кровать. – Почти три года… Это обязательно подействует.

На следующий день, около четырех часов дня, пришел ответ. Его принес слуга-перс, ни слова не знавший по-английски.

«Леди Эстер будет рада видеть у себя мистера Паркера Пайна в районе девяти часов вечера».

Мистер Пайн улыбнулся.

Вечером его встретил тот же слуга, который принес письмо. Гостя провели сначала по темному саду, а потом по внешней лестнице, которая шла вокруг дома. С ее верхней площадки имелся выход на открытый балкон или террасу, погруженную в темноту. У стены помещался большой диван, на котором расположилась необычная фигура.

Леди Эстер была одета в местные одеяния – очевидной причиной этого было то, что они очень шли ее насыщенной, восточной красоте. Консул назвал ее царственной, и она действительно выглядела очень величественно. Подбородок ее был высоко вздернут, а брови надменно приподняты.

– Вы мистер Паркер Пайн? – спросила хозяйка дома. – Прошу вас, садитесь.

Она указала на груду подушек. На среднем пальце ее руки сверкнул крупный изумруд с выгравированным на нем гербом ее семьи. Это была фамильная ценность, которая стоила, должно быть, небольшое состояние, подумал мистер Пайн.

Он послушно опустился на подушки, хотя получилось это у него не очень изящно. Для мужчины с его комплекцией совсем не просто было красиво опуститься на пол.